Брюква. Глава 2. В острог
Спустя неделю пропал у них в деревне маленький ребенок. Нашли спустя три дня в лесу тельце, все обглоданное до костей, но без головы. В течение еще месяца пропали двое детей, крошки совсем, не из Пятерихи, а из деревни Марково, но не нашли их, даже тел. Марково за тем лесочком находилось, что возле Пятерихи был. Спиридон тут пуще всех выступал. "Это, - говорит, - волк-людоед в лесу живет, до того ловкий, что в деревню проникает и детей крадет". Устроили облаву. Поймали волка в своем логове, там же лежала обглоданная детская рука. Изловчился дед и волка топорищем так огрел, что у того искры из глаз посыпались. Связал он его: морду веревкой перетянул и на шею вторую веревку закинул. Привели волка к деревне, и тут уж каждый душу отвел: били кто во что горазд, бабы особенно усердствовали.
Гришутка в дом вбежал радостный, всех зовет, говорит, мол, поймали людоеда того. Прогорланил и убежал обратно. Посмотрел Брюква на сестру, Люба только хмыкнула и сказала: “Бред какой-то”, что-то про себя подумала, но Брюкве открыться не намеревалась. Брюква пришел к тому месту, где волка казнили, там от зверя одна шкура кровавая осталась. Отмутузили волка, а потом с живого шкуру сняли и отпустили. Версты две еще пробежал волк, прежде чем издох.
Бред, не бред, что бы Люба ни говорила, но дети больше не пропадали.
Пришла зима. Погиб этой зимой Гришутка. Был он на зимней рыбалке и провалился вдруг под лед. А лед крепкий был, отродясь никто не проваливался в январе. Дед Спиридон там вчера рыбачил, все было хорошо. Были там еще рыбаки, видели, как лед вдруг проломился под ним и утянуло его под воду.
На похоронах сына Зоя не плакала, а как-то странно улыбалась, загадочной улыбкой. “Мама, мамочка”, – плакала Люба, все гладила мать по голове, не отходила от нее ни шаг. Поликарп Брюква был угрюм и молчалив, делал механически, что ему говорили, пил, ел, поминал, снова пил, но не хмелел. Только дед бодрости духа не терял, все суетился, помощниц нашел на стол накрыть, вина вволю откуда-то привез, сам могилу выкопал, сам гроб смастерил. Впрочем, гробы он и раньше искусно делал.
Гришутку похоронили, а Мишутка тоже все не поправляется. Стали на его теле разрезы появляться. Не такие, как когда дед ему кровь отворял, а по всему телу, причудливые. Зоя сама его обтирала, кормила, никого не подпускала к нему, кроме деда, который и не спрашивал позволения. Часто на простыни следы от крови были. Дед говорил, что это его новая метода, что врачи городские умеют только бедняков обирать, а научил его, простофилю, один пустынник, человек божий, научил как беса изгнать и порчу снять. Дед все поил Мишутку морсом из клюквенного варенья, да еще и настойки на клюковке стал ему подбавлять. “Нужно лишь силы в нем восстановить и хворобу из тела изгнать, вот и все. Уж я его на ноги поставлю. Зойка, не тужи,” – говорил Спиридон. “Дед, постыдился бы, он же без ног!” – думала про себя Любочка, но привыкшая по большей части вслух не высказывать мыслей своих, замечания деду на сей раз не делала.
Зоя иногда начинает деду говорить, что спятил он, а иногда смеется радостно, во всем с ним соглашается. Брюква мать не понимает уже, что думать - не знает. Бросает Поля на Любу недоуменные взгляды, а она на него. “Эх, была бы бабушка Аня с нами, уж она бы Мишутку выходила”, – как-то раз в сердцах сказал Брюква при всех. А зря. Матери это мысль крепко в голову запала.
Встали табором недалеко от Пятерихи цыгане. Прознав об этом, Зоя пошла к ним. Все просила у них, нет ли знающего колдуна. Договорилась в итоге за плату немалую с одной цыганкой. Привела ее домой ночью. Дед лошадей в ночное повел, дома не было его. Сказывала, что будет вызывать дух Анны, матери своей, дескать, та ей все разъяснит, как Мишутке помочь. Велела цыганка Любе с Полей из дому уйти.
Добавлен: 27.06.2017
Прочли: 2123 раз.
Скачали: 21 раз.
Настройки чтения
Поиск историй
Выбор категорий
На главную