Дар не для продажи
Ефим Петрович наблюдал закат из своего окна. Он любил смотреть, как облака окрашиваются в красный цвет, благо четырнадцатый этаж и отсутствие высоких домов позволяли это делать. А времени… времени у Ефима Петровича уже давно было много, пенсия как никак. И одиночество.
С тех пор, как десять лет назад умерла его любимая Клавдия Михайловна, его единственная Клавочка, Ефим Петрович был один. Детей у них не было. Клавочка не могла никак забеременеть, а Ефим Петрович и не думал о советах доброжелателей и даже совете собственной матери – найти нормальную бабу. Из детдома брать ребенка сначала не хотели – все надеялись, что свой появится. А потом, когда уже стало ясно, что не появится, то уже не хотели вообще. Больно неприятный чужой опыт стоял перед глазами.
Их хорошие знакомые усыновили ребенка гораздо раньше. Единственный был, любимый, всю нежность и заботу ему отдавали. Так этот единственный и любимый в четырнадцать лет захотел деньги прикарманить, что собирала семья. Однажды, когда отца семейства дома не было, а мать ушла в магазин, залез за деньгами. Но на несчастье мать что-то забыла и вернулась как раз тогда, когда подросток вытащил деньги. Что они друг другу сказали - неизвестно, но подросток накинулся на мать с ножом и убил, а сам с деньгами сбежал.
Такого Ефим Петрович не желал и поэтому уговорил жену оставить разговоры о детях. Ну, не дано, так не дано.
Жили они неплохо и без детей. Вот только тогда, когда остался Ефим Петрович один, иногда тоска все же наваливалась. Особенно, когда умерла их любимая кошка чуть больше года назад. Ефим Петрович думал взять другое животное, но решил, что не стоит. Возраст у него был уже немолодой, всякое могло случиться. А что с кошкой будет? Выкинут ее на улицу и все. Родственников у Ефима Петровича, как и друзей, не было. Уже не было - все уже ушли. Один он на свете почему-то зажился. Можно было, конечно, взять породистое дорогое животное, такого кота не выкинут, но у Ефима Петровича на это просто не было денег. Так и коротал он свои дни один.
Впрочем, Ефим Петрович не жаловался. Спокойно жил, тихо, никому не мешая. Много ли одинокому старику надо? Выходил разве что в магазин, да иногда, очень редко, в поликлинику. Ефим Петрович был не из тех, кто любил рассказывать о своих болячках, или ходить затем лишь, чтобы просто поболтать с доктором. Да и не жаловал он поликлиники, хотя в последнее время все чаще приходилось туда заглядывать. Всё-таки возраст за семьдесят давал о себе знать и давлением, и болями в сердце, и одышкой, и суставами, которые неприятно напоминали о себе в самый неудобный момент. А в последние годы вообще навалилась на старика какая-то слабость, которой раньше не было. Эта слабость особого вреда не приносила и выражалась лишь в том, что иногда не против был Ефим Петрович поспать часика два-три днем, чего раньше за ним не водилось. Ну, так это ерунда, время на это было. Ефиму Петровичу не на работу же спешить. Что поделаешь – возраст. И Ефим Петрович не жаловался. Он лишь жил спокойно в своей квартире и ждал, когда смерть отведет его к любимой Клавочке. Смерти он уже давно не боялся, хотя и в мистику особо не верил, не увлекался ни религией, ни новомодными учениями. Ефим Петрович просто знал, что так и будет. Что ТАМ его встретит жена, где бы ни было это ТАМ. Стоило лишь подождать. Наверное, совсем чуть-чуть.
Ефим Петрович смотрел на закат и медленно пил чай с шоколадной конфетой. Он всегда очень любил такие конфеты, за что и прозвала его Клавдия Михайловна сладкоежкой.
Закат догорал. Ефим Петрович зевнул, допил чай, верный своей аккуратности, помыл чашку, убрал со стола и отправился спать. В последнее время сон неожиданно стал для него отрадой, ибо снились ему сны яркие, наполненные легкостью и жизнью. Сами сны старик не помнил, лишь ощущение от них.
Очень скоро Ефим Петрович спал спокойным сном человека, которому не за что было винить себя перед окружающими и незачем решать какие-то неотложные проблемы.
***
Рух проснулся, когда солнце уже совсем скрылось за горизонтом. Рыжий, с темными полосками кот, потянулся, зевнул и с удовольствием вдохнул городские запахи, услышал городские шумы, почувствовал каждой шерстинкой своей шубы то непередаваемое чувство жизни и силы, к которому он, по идее, должен был привыкнуть, но никак не привык. Наверное, потому что привыкнуть к нему было невозможно. А может, потому, что не всегда он ощущал его в полной мере? Если бы Рух обладал аналитическим умом человека, то он, может быть, и заметил бы, что далеко не всегда на него обрушивается вся яркость этого мира, что бывают моменты, когда он, в общем, живет и что-то делает, но как-то живет, словно не в полную силу, словно он ощущает мир через мутное стекло. К счастью, таких моментов было немного и только днями.
Добавлен: 10.02.2017
Прочли: 823 раз.
Скачали: 13 раз.
Настройки чтения
Поиск историй
Выбор категорий
На главную