Рецензии

Вы живы, то есть живёте ещё? Смеётесь, плачете, смотрите в окно? Чувствуете? А чем вы занимаетесь и для кого это всё?

Вот такие вопросы, способные поставить в тупик много кого из людей задаёт прекрасная картина Такэши Китано 'Hanabi' (фейерверк). Почему фейерверк? Да потому, что если не поджечь её, то никакой красоты, пусть и мимолётной, не будет.

Я не буду нагружать вас лишней информацией, о кино нужно говорить, как говорят о любом искусстве, не касаясь предмета, субъективно, иначе вся магия исчезнет, сведётся к: 'Посмотрите, как хорошо тут падает свет, а какой тут ракурс, не правда ли он...' - если вы так говорите о кино, значит либо в нём больше не о чём говорить, либо картина просто не дотянулась до вашего сердца, до планки, определяющей то место внутри вас, где кончается кино и начинается живая история, в которую вы готовы поверить и действительно верите.

Герой не особо-то много разговаривает, не особо эмоционален, не особо... Благодаря этому мы ему верим, когда эмоции наконец проступают, когда он нервно закуривает или улыбается, запуская фейерверк с любимой женой. Много действий, воспоминаний, и вроде бы не слишком много эмоций, но это почему-то цепляет. Окружающие ненастоящие, а он - настоящий, как будто все кружатся вокруг Ниши в каком-то ненастоящем, искусственном мире грёз, не видят ничего настоящего, неспособны определить, что главное, а что второстепенное, охотно верят, что хорошо для всех - хорошо и для них, мирятся с тем, с чем он не намерен мириться.

Действия - это то, что мы видим. Их можно оценить по-разному, можно осуждать или говорить, что так правильно, что так и надо. И даже если на вопросы из первого абзаца вы ответили и затруднений особых не возникло, то на вопрос: 'А чтобы я сделал?' - даже если ответите, то вероятно почувствуете стыд или пустоту, если вообще захочется отвечать. Ведь как бы ни старался жить ярко, честно, действительно жить, дышать всей грудью, фотографироваться, звонить в колокол, грустить, как бы не хотел быть живым целиком и полностью, всё равно не захочется оставаться с двумя пулями в барабане на берегу океана. Или захочется? Наверное, да, если вы самурай. Это явно путь самурая, изменилась только форма верности.

Ничего ещё не потеряно, пока вы живы, пока вы живы - эта самая жизнь прекрасна и похожа на фейерверк для вас и всех, кому посчастливилось оказаться рядом с вами, если конечно вы способны сделать её таковой. Если же не способны, то никому не нужно грустить, болеть неизлечимыми заболеваниями, умирать, если неспособны, то в конце окажется, что вы дома в одиночестве умираете от старости будучи мёртвым, но даже если вы не одни, то вы всё равно одни, потому что по-настоящему одиноки только мёртвые, особенно, если они почему-то остались жить.

Hana - значит цветы, вас, я думаю порадуют и удивят цветы на картинах в этом фильме, они - вообще отдельная тема, но прекрасно и органично дополняют и усиливают впечатление, которое осталось после просмотра. Так же отдельная тема - это Джо Хисаиши и его атмосферная музыка, в которой и Hana(цветы) и bi(огонь).

Ниши живёт на наших глазах, даёт силы жить другим, поэтому он так притягателен, поэтому мы прощаем ему жестокость, это просто его путь, его реакция на этот мир. И чтобы быть всплеском, яркой свечой, приходится идти своим особым путём не похожим ни на что, чтобы другие могли лишь не столько завистливо, сколько печально сказать: 'Я бы не смог так жить'.

Это всё очень похоже на Куросаву, на его 'Красную Бороду' и 'Жить'. Такие истории запоминаются нам на долго своими тонкими переливами грусти и радости жизни, они лишний раз напоминают нам, что все мы не вечны, не застрахованы ни от чего, а потому должны обладать решительностью, должны уметь любить и принимать мир таким, какой он есть, а иначе 'зачем тебе быть'?

9 из 10

Как известно, восток - дело тонкое. Особенно восточный кинематограф. И если вы хотите получить доселе неизведанные ощущения и вывернуть собственную душу наизнанку - к вашим услугам японское авторское кино.

Нет, не спешите убегать сломя голову, речь не о стереотипном азиатском треше, а о подлинной жемчужине фестивального кино. Вопреки устойчивому мнению, именно здесь зарождаются многие передовые тенденции современного кинематографа, и лишь затем уже повально копируются голливудскими киноделами.

'Фейерверк' Такеши Китано не стал исключением - именно данное кино-полотно ознаменовало собой второе дыхание японского арт-хауса, получив множество престижных наград на международных конкурсах.

Данное творение - один из тех случаев, когда форма безоговорочно перевешивает содержание, ведь банальнейший сюжет о бывшем полицейском, который в стремлении помочь близким перешагивает через букву закона, с лихвой компенсируется визуальным и техническим исполнением.

Визуальное повествование здесь явно перевешивает диалоговое, позволяя зрителю с головой погрузиться в размышления над незабываемыми образами. Здесь каждый кадр выверен с ювелирной точностью и больше напоминают живописные полотна (которых, к слову, Китано немало нарисовал для съемок - все картины в фильме принадлежат его кисти), здесь проникновенная классическая музыка, разрезающая сердце на части, перемежается с мёртвой тишиной, от которой кровь стынет в жилах, а лучезарная сцена прогулки главного героя с женой на берегу моря сменяется резким расстрелом самодовольных бандитов.

По сути весь фильм построен на контрастах: визуальных, звуковых, эстетических. Именно поэтому на протяжении просмотра ваше настроение будет постоянно меняться, заставляя проникнуть вглубь себя.

Хочется сделать пару оговорок - всё таки это целиком и полностью авторский фильм, так что если всё-таки решитесь на его просмотр, приготовьтесь к тому, что по началу ощущения могут быть довольно специфическими: оттого, что монтаж здесь порой довольно рваный и скачет туда-сюда по линии повествования безо всякого предупреждения; оттого что планы меняются не по правилам, а по желанию режиссёра, оттого что главный герой большую часть фильма почти не говорит, да и много ещё от чего. Однако если вы поймаете волну фильма, вас ждут крайне приятные ощущения. Да и порой покопаться в себе - это не так уж и плохо.

Восемь баллов, награды, а когда описывается этот фильм, то звучат слова «шедевр», «японский мастер» и даже негативные рецензии, в которых даже не ругается фильм, а больше звучат какие-то высокопарные слова и как максимум «ну, наверное, я просто не понял, не оценил». Вот и я попытался приобщиться к «шедевру». Чтобы вы понимали, я не какой-то японофоб, люблю аниме, также смотрел много азиатских фильмов. Были среди них и странные. Но почему-то тот же «Олдбой» хоть и был довольно специфическим, но вполне зашёл, а этот фильм я хотел выключить уже спустя треть фильма. Но всё же я честно досмотрел до конца. Ребята, это хрень. Полная хрень. К тому же очень тупая. Здесь тупо всё: то, что герой ходит весь фильм в очках (кстати, он смахивает на Лепса), то, что он кидает патроны в костёр рядом с которым сидит, то, что мафия раз за разом подсылает к нему недоумков, которых он калечит и убивает фактически голыми руками, сцены со случайными второстепенными персонажами и т. д. Тут почти каждый эпизод вызывал у меня полнейшее недоумение и вопросы. А сцена с ограблением банка? Это же вообще верх тупизма. Добавьте к этому то, что повествование очень скучное и очень рваное (в первой половине фильма). Кроме того, оно приправлено дебильными картинами, которые сам же режиссёр и рисовал. И вроде как они тут как-то расшифровывают/открывают нам внутренний мир и настроение героев и создают атмосферу и всё такое. Нет, ребята, не создают, не открывают. Лично я не прочувствовал в фильме ни какой-то особой глубины, ни какого-то мощного посыла, ни глубокой философии, ни увидел я так же и какой-то «поэзии». К тому же у азиатов особая специфика актёрской игры, эмоций и мотивации персонажей. Да, мне понятен посыл картины и мораль и они неплохи, но этого мало — постановка и реализация фильма всё сводят на нет.

Однако же, я должен отметить, что виды природы и созерцательные-медитативные моменты довольно симпатичны, также отмечу хорошую, мелодичную и грустную музыку. И, несмотря на весь мой негатив, сцены с женой действительно очень трогательные.

Резюмирую: плохое кино, мне абсолютно не понравилось. Тупо, скучно и всё это подаётся ещё и с претензией на высокий полёт, а на деле арт-хаусная подделка. Однако есть трогательные моменты с женой, хорошая музыка и созерцательные эпизоды с природой.

Не рекомендуется тем: кто не любит азиатскую специфику, насилие, непростые фильмы.

3 из 10

Сентиментальный семейно-детективный арт-хаус. Этот затертый до дыр и до тошноты часто используемый термин, к картине Китано, к счастью, неприменим с точки зрения его обычного понимания, — как чего-то авторского, специального и «не для всех» (так у критиков) и чего-то занудного, непонятного и скучного, от чего надо держаться подальше (как считают обычные зрители). «Фейерверк» — безусловный арт-хаус в прямом, дословном смысле этого понятия, потому как вбирает в себя сразу несколько видов искусств самого высокого качества — отличное кино, прекрасную живопись, сопровождающую, а иногда предвосхищающую события фильма, великолепную музыку, глубокую и запоминающуюся надолго — такую сейчас пишут раз-два и обчелся — и настоящую поэтику единоборств. А если сюда добавить по-джазовому рваный, затейливый, полный флэшбэков и флэшфорвертсов монтаж, сталкивающий лирику чувств, иронию автора, драму жизненной ситуации и кровавую натуралистичность, синкопированный ритм повествования, выходит, что опус N 7 японца — настоящий дом искусств, в котором найдется место и кинозалу и галерее и сцене одновременно.

Ну и, конечно, постановщик, художник, композитор, аранжировщик и диджей в одном лице — сам маэстро, с подрагивающим лицом грустного питбуля, которого, как обычно в его фильмах, очень много, но одновременно очень мало, потому что, эмоционирует он не больше чем ледяная глыба, а слов произносит и того меньше.

Китано, в очередной раз умудряется соединить, деятельную активность экшна с созерцательностью восточной мудрости, синтезировав из них, словно алхимик, только ему известным способом, очаровывающую кинолирику, достойную большого поэта.

8 из 10

Название фильма в оригинале (Hana-bi) раскрывает нам молчаливый посыл картины. Если hana-mi это праздник «любования цветами» (сакурой), то hana-bi связан с цветами уже метафорически. Фейерверки как и приятные глазу цветы «расцветают» и «умирают» очень быстро, это отражает японское восприятие жизни многих японцев и по сей день. Синтоизм — традиционная японская религия — считает что все едино в своей одушествленности и что ничто не умирает и не рождается. Японский же буддизм (особенно дзэн) раскрывает эту тему, говоря что «все пустота», «пребывай в нерожденном», «все видимое иллюзорно»

В эстетике японского искусства это отобразилось в принципах ваби-саби, моно-на-аварэ. Это — красота преходящести вещей, ржавчины веков. В жизни это отражается в том, что конечность/смертность — единственная возможность для смыслов. Поэтому главный герой совершает такие поступки, поэтому в картине раненый коллега восхищается цветами в инвалидной коляске за холстом, поэтому картина разделена на времена года.

Этот фильм получил все свои награды заслуженно.

В пути я занемог.
И всё бежит, кружит мой сон
По выжженным полям.

Басё

Японский актёр и режиссёр Такэси Китано в своих фильмах как бы соединяет кинематографические традиции двух выдающихся постановщиков — Акиры Куросавы и Ясудзиро Одзу. От первого Китано перенял жестокую самурайскую эстетику, которая, пускай и в несколько видоизменённой форме, неизменно присутствует в проходящих рефреном практически через весь кинематограф Китано кровавых разборках различных кланов якудза. От второго — необычайную поэтичность повествования, внимание к деталям природы и быта, а также щемящую интимность и трогательную теплоту взаимоотношений близких людей. В ленте «Hana-bi», эта дихотомия, выраженная даже в названии, достигает апогея и выстреливает фейерверком событий, образов и чувств.

Главный герой фильма «Фейерверк» — крутой коп Ниси, обладатель суровой внешности и пронизывающего насквозь взгляда, способного довести до икоты самого Лаврентия Павловича. Ниси уволился из полиции после того как в перестрелке погиб его коллега, а другой был тяжело ранен, вследствие чего утратил способность ходить. В довесок ко всему в тот же день его жене, после смерти ребёнка ушедшей глубоко в себя, был поставлен страшный диагноз. Желая раздобыть денег для помощи коллегам и последнего путешествия с любимой женой, Ниси связывается с якудзой и запускает цепь роковых событий.

Элегическое путешествие главных героев с течением времени принимает всё более трансцендентный характер. Периодические же столкновения Ниси с бойцами якудзы, которых тот мочит с безжалостной отрешённостью Жефа Костелло, вроде как призванные возвращать зрителя в сюжетно-жанровое русло, по факту воспринимаются как нечто совершенно незначительное и второстепенное, наподобие так называемого ложного детектива из «Приключения» Микеланджело Антониони. Строго говоря, эстетическое начало ближе ко второй половине фильма полностью замещает собой нарратив. И без того созерцательная по своей природе лента дополняется интерлюдиями в виде демонстрации картин, написанных парализованным коллегой Ниси (в реальности все полотна принадлежат кисти самого Такэси Китано) и красивейшей музыкой Хисаиси Дзё, способной породить в воображении зрителя картины, достойные работ Моне и Ренуара.

Поначалу являя собой нечто вроде современного дзидайгэки, в середине повествования «Фейерверк» сворачивает в сторону другого истинно японского жанра, а именно хокку. Истинные мастера японских трёхстиший вроде Басё или Рансэцу умели при минимуме слов, создать законченный поэтический образ и вызвать в голове читателя готовую картину природы или быта. В особых случаях авторам даже удавалось передать резкую перемену настроения. В качестве примера можно привести известное стихотворение Басё:

«Едва-едва я добрёл,
измученный, до ночлега…
И вдруг — глициний цветы!»

Подобно мастерам хокку, Китано, буквально несколькими штрихами, создаёт серию импрессионистских миниатюр. Ударными эпизодами картины по праву можно считать те, что происходят на лоне природы. Заворожённое наблюдение парализованного мужчины за цветущей сакурой, неспешные прогулки Ниси с женой по парку, напоминающие киотский вояж отца и дочери из «Поздней весны» Одзу, магнетические снежные сцены с возвышающимися над белым пейзажем величественными соснами и, наконец, медитативные сцены на пустынном, словно затерянном в безвременье пляже, ласково омываемом бескрайним океаном — всё это представляется своего рода визуализацией сборника хокку.

Говоря о дихотомии фильма, нельзя не отметить также некую двойственность заглавного персонажа. Крайне жестокий с врагами, флегматичный с друзьями, он же предстаёт необыкновенно внимательным, чутким, а порой и откровенно дурашливым в преисполненных искренней нежностью взаимоотношениях со своей женой, которая, оценив на что ради неё пошёл муж, произносит в финале сакральное «Спасибо тебе за всё!».

Такэси Китано завершает своё повествование эффектной кодой, в которой после закономерной, считываемой ещё в середине фильма развязки, девочка, запускающая воздушного змея (эту роль исполняет дочь Китано), смотрит непосредственно в камеру своим, преисполненным наивностью, детской непосредственностью и, в то же время, некой мудростью взглядом, словно являющимся символом буддийского взгляда на жизнь, констатирующего неотвратимость неизбежного и извечный круговорот жизни.

Этот фильм, вероятно, может быть понят не всеми. Просто потому что нет определенной проблемы, и ее решения тоже нет. Да это и не нужно, в основе лежат эмоции и чувства героев. Несмотря на то что они немногословны, все читается на лице и в движениях.

Что очень цепляет так эта красота кадров, композиция, цвета, места съемки и музыка. Понравилось как автор совместил картины художника и путешествие Ниши с женой. Контрас во всем: само название фильма (цветы-огонь); жестокость к якудзе и бережное отношение к близким; вторая половина фильма буквально противоположна первой, чувствуется спокойствие и неторопливость, потому что торопиться герою уже и некуда.

После просмотра фильма перед глазами остается море и солнечная погода. Возможно поэтому, нет ощущения тяжести, все предельно ясно.

Этот фильм яркий пример японского арт-хауса, да и вообще японского кино в целом. Цепляет, запоминается и остается глубоко в душе

Фильм странный, если смотреть его в 2015 году. Такеши Китано, как режиссер, для меня первый герой немейнстримового кино, с премьеры его Кукол на канале НТВ-премьера и Сцен у моря, на еще одном из киноманских каналов, я начал смотреть кино.

Первый кадр в фильме, показывает нам откуда Григорий Лепс позаимствовал свой имидж, хотя если учесть, что над его образом работали имиджмейкеры, мы можем только восхититься их находчивости (если заимствование действительно имело место).

Вернемся к фильму. Самым большим недостатком, я считаю монтаж или техническое исполнение в целом. Темп фильма изначально очень быстрый. Повествование нелинейно, но нам об этом ничего не намекает, можно только облегченно выдохнуть, когда через 30 минут нам начинают показывать флешбеки и истории других героев, кроме детектива Ниши. Второй раз можно выдохнуть, когда герой Такеши Китано произносит первую фразу (ура!, нам не будут морочить голову молчаливым героем).

Что касается монтажа, в фильме присутствует много флешбеков, которые объясняют большую часть происходящего, но непонятно эти флешбеки когда они начинаются. События произошедшие в прошлом, на экране равны событиям происходящим в настоящем, к ним не подготавливает не музыкальная подводка, ни крупный план взгляда главного героя. А если учесть, что флешбеки в фильме эмоционально сильнее, то сны наяву побеждают реальность героев.

В остальном же фильм прекрасен, будь то линия полицейского который начинает рисовать, но все же задумывается о самоубийстве или линия повзрослевшего полицейского Накамуры — все это сильно.

Отдельно стоит отметить музыку. Если в фильме можно найти какие-то детали, которые выполнены небезупречно, то музыка — железобетона и не дает повода в себе усомниться.

«Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе, каждый человек есть часть Материка, часть Суши; и если волной снесёт в море береговой Утёс, меньше станет Европа, и так же, если смоет край мыса или разрушит Замок твой или друга твоего; смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по Тебе»

Из проповеди Д. Донна

Эстетическо-философское кино о том, что если теряешь жизненный смысл то лучше умереть. Бесцельное существование в фильмах Китано не в чести. В этом он близок к Хемингуэю. У того то же мало кто с главных героев остается жив к концу произведения, если их не убили по ходу романа, то они либо покончили жизнь самоубийством, либо неизлечимо больны. Да и второстепенные мрут, как бы невзначай, но постоянно, с упорством. Хотя на сценах смертей акцента не делается. Так и у Китано на сценах жестокости не делается внимания, но она есть. Можно выколоть глаз, пострелять якудза, и все это отрешенно, как придаток к происходящему. Не делается и попыток вызвать слезы у зрителя в виду несчастий героев, чем выгодно отличается от американского хлама, на этих чувствах спекулирующего. Чувства здесь вроде скупы, но по восточному глубоки, и если вдуматься то их здесь фейерверк.

Во многом ключ к пониманию фильма лежит через картины, которые возникают в кадре, как рисунки друга главного героя. В них выражается жизненная сила, которая как падающие звезды постепенно угасает. От ярких красок красоты мира, до тьмы забвения. Цепь роковых событий и единственный оставшийся жизненный ориентир смертельно больная жена, которой уже по определению осталось не долго. Но, на пути к смерти: желательно скрасить последние дни жене, помочь парализованному и вдове убитого друга не согнуться под тяжестью существования. Для этого нужно переступить через моральные ограничения: взять в долг у якудза, а потом ограбить банк чтобы вернуть.

Конец фильма кажется трагическим, но это не так, ведь фильм то восточный, а он как известно, даже из советских фильмов; дело тонкое. Здесь утверждение жизни происходит через смерть. Двойное самоубийство которое делают главные герои, или синдзю как его называют в Японии, означает единение сердец как высшую форма любви. Оно как разновидность традиционного поведения, часто встречается в японской культуре, воспето местными писателями и поэтами. То есть совершенное самоубийство выражает победу любви над смертью. Ведь сердца на веки едины, пускай и где-то в другом мире. На это указывает и развивающийся по ветру воздушный змей, у которого как и у главного героя оборванны крылья. И девочка: ведь со смертью старого часто рождается новое. И вид моря, которое Китано часто снимает в своих фильмах; оно символизирует жизнь с ее заботами и волнениями.

Это вершина творчества Китано, здесь до совершенства доведено его умение нелинейным изображением, соединять противоположные чувства: смешное и грустное, жестокое и лирическое. Превращать, рваным монтажом, внешне холодное изображение со скупыми диалогами, в удивительно красивые кадры. Вкрапление живописи делает фильм очень символичным, придавая ему глубокую осмысленность, восприятие которой зависит от индивидуальных качеств зрителя.

Для моего восприятия это безусловный шедевр, и один из самых любимых фильмов.

10 из 10

Роковым образом в один и тот же день полицейский Ниши узнает о неизлечимой болезни жены и теряет друга-напарника, который получает тяжёлое ранение в то самое время, когда Ниши навещает супругу. В таких обстоятельствах до сих пор стоявшему на страже закона копу приходится пойти на сговор с мафией. Для лечения друга он занимает деньги у якудза, а чтобы вернуть долг, грабит банк. Затем Ниши решает устранить своих кредиторов, слишком настойчиво требующих отдать деньги…

Соединив мелодраму и боевик, сентиментальность и насилие, 50-летний японец Такеши Китано рассказал притчу о человеке, который непреклонно придерживается кодекса чести и, осознавая свою фатальную обречённость, движется к собственной смерти, как к неизбежности. Одержимое стремление к жестокости позволяет назвать Ниши наследником самурайских традиций, ибо чувство долга всегда превалирует у него над прочими эмоциями.

При кажущейся заторможенности, которую нет-нет да взрывает град выстрелов или ударов в челюсть, кино поражает неуёмной энергией. Китано достигает этого посредством необычного монтажа, который всякий раз разрушает созерцательную статику планов. Она, в свою очередь, задаётся рисунками Хорибе, напарника Ниши. Эти картины, напоминающие живопись примитивистов, Китано сам нарисовал специально для фильма.

По-японски название ленты объединяет в себе два понятия: цветок любви и огонь смерти. При кажущейся простоте сюжетной конструкции фильм отличает непривычная для данного жанра стильность: аскетизм минималистской драмы наполняется той страстью, какая характеризует именно восточное искусство. При всей самобытности этот гангстерский боевик, который в национальном японском варианте называется «Якудза-эйга», возник не на пустом месте. Он заставляет вспомнить «Плохого полицейского» (1992) Абеля Феррары и знаменитого «Самурая» (1967) Жана-Пьера Мельвиля, который также представлял собой притчу об одиночестве смерти.

До 1997-го Китано, первый ньюсмейкер японских масс-медиа, остальному миру был больше известен как актёр («Счастливого Рождества, мистер Лоуренс», 1982, «Джонни Мнемоник», 1995), хотя «Фейерверк» стал уже «седьмым томом» его киносочинений. Но, получив за Hana-Bi «Золотого льва» МКФ в Венеции, а затем еще и «Феликс» за лучший неевропейский фильм года, он сразу вышел в классики планетарного масштаба, приняв на родине бремя лидерства у покойного Куросавы и обездвиженного инсультом Осимы.